Prozessdokumentation

Weekly Trial Summary

12^th day of court proceedings, 15.09.2020

On Tuesday, 15th September, the trial against the perpetrator of the Halle attacks was continued in the building of the Magdeburg Regional Court. A total of five witnesses were heard on this day of the trial, including the father of Kevin S., who was murdered in the Kiez-Döner snack bar, as well as people affected from the synagogue and the Kiez-Döner snack bar. The 12th day of the court proceedings demonstrated once again why the perspective of those affected by right-wing terrorism is so central: They are the main witnesses of what has happened – as has been underlined by İbrahim Arslan, who survived the racist arson attacks in Mölln in 1992.

Witness statement by the father of Kevin S.

The first witness to testify was the father of Kevin S., who was murdered in the Kiez-Döner snack bar. His testimony was characterised by pride in his son and by profound sorrow and great pain over his brutal death. The father reported that his son Kevin had completed several internships in a painting company. He had been accepted as he was there, with his disability. His father reported that Kevin had always been very proud of the work he had done. The father stated that, besides his work, football was Kevin’s great passion: “He really wanted to be at all the HFC games” [Hallescher Fußballclub]. His father also noted that Kevin had developed a circle of friends there: “The people at football always protected him, I was never worried.” Kevin’s father said at this point that he was very proud of his son and of what he had built up for himself.

“The people at football protected Kevin.”

The father subsequently talked about 9th October 2019, the day of the attack. He reported that he had spoken to his son on the phone for the last time shortly before noon. His son had told him that he was going to go for a kebab in his lunch break. The witness recounted that it had subsequently no longer been possible to establish contact with him. Neither he nor Kevin’s mother had been able to reach Kevin S. The father explained that he had posted a missing person report on Facebook in the afternoon of 9th October, as he had been worried. The police had evidently not yet contacted Kevin S.’s parents at that point. The witness recounted that instead of being informed by the police, the parents had learned of their son’s death on the evening of 9th October through the video uploaded to the Internet by the perpetrator, which also shows the murder of Kevin S. The father reported that a friend had sent him these recordings.

The father of Kevin S. had to interrupt his testimony again and again, as he was crying and could not continue speaking. After a short break in the proceedings, he nevertheless finished his testimony. Judge Mertens thanked him and said that it was very important that he had talked about his son in court.

Witnesses Karen E. and Ezra W.

The second witness was Karen E., who was in the synagogue at the time of the attack and, like some of other people affected by the attack, had travelled with a group from Berlin to Halle for Yom Kippur. At the beginning of her testimony, the witness emphasised that she had found the prayers and the service on 9th October in the synagogue in Halle moving and that it had been great to see Jewish life in Germany growing. She noted that she wanted to stress that it is important to show that Jewish life exists and that the attack will not prevent this. Karen E. further reported that she had not really understood what was happening when the attack began. She stated that she had been surprised by how long it had taken for the police to arrive as well as being surprised that they had received so little information. Once it had become clear that it was an attack, she had thought: “What? Again? That’s impossible!” She recounted that she had experienced the later evacuation from the synagogue as a “huge drama” and that they had been searched twice: “I really felt as if I were being treated like an object there.”

Global White Supremacist Terror: Halle

The witness emphasised that the danger they had encountered does not exist only in Germany. She noted that she was afraid that people would not take this seriously and that there would not be any awareness that the perpetrator was not acting alone, but was part of the “white supremacist” movement: “If people do not realise that, then the trial is meaningless”. In conclusion, Karen E. noted that, although the Federal Criminal Police Office (BKA) and the other investigating authorities did not consider there to be parallels with the attacks in Christchurch and Poway [anti-Semitic attack on a synagogue in Poway, California], an international collective of artists and academics had found out more about this than the BKA. Witness Karen E. referred in this context to the website Global White-Supremacist Terror: Halle  and suggested taking a look at this website, which shows information that the BKA has not investigated.

Ezra W., who was also in the synagogue in Humboldtstraße in Halle at the time of the attack, was heard as the third witness and, like the previous witness, had travelled from Berlin to Halle for Yom Kippur. He stated that in the evening after the anti-Semitic and racist attack he had made notes about what he had experienced, which he would refer to in his testimony. W. reported that there had been many rumours in the synagogue at the beginning of the attack and that they had not been allowed to leave the synagogue for a long time. Like witness Karen E., he also testified that he had found the prayers and the service in the Halle synagogue very moving and empowering. He commented that the attack had reminded him of how precious life is.

“The miracle of Halle and the wound of Halle.”

Ezra W. further reported that it took had taken him quite a long time to start working through what had happened on the day of the attack. He noted that for weeks afterwards he had still felt the adrenaline in his body. A few words had helped him in understanding what had happened. They came from the pastor of Jana’s family, who had used the following phrase: “the miracle of Halle and the wound of Halle” [Translator’s note: this plays in German on the similar sound of the words “Wunder” (miracle) and “Wunde” (wound)]. The witness reported that initially it was more of a miracle for him, but now, with the trial of the perpetrator of the attacks, there was a greater focus on the wound.

Ezra W stated “Anti-Semitism has always felt to me like an annoying distraction.” He noted that he had always denied the idea that anti-Semitism could have a negative influence on his Jewish experiences, but that he now found himself in a situation in which anti-Semitism had had a major impact on his first year in Germany. Ezra W. stressed that he now had a role that he had not asked for, which he however wished to assume in order to contribute even more to Jewish life in Germany with Jewish values. Ezra W stated: “I have been given a voice that I want to use.” W. continued: “For me, appreciating the sanctity of life is a core message of Judaism.” At this point the witness mentioned his grandmother, who survived the Second World War; he recounted that she has sung every day since and would probably be doing so on that day as well. At the end of his testimony, Ezra W. began to sing a song and sang a few lines from the song “Baruch Hashem” in Yiddish.

Witnesses İsmet und Rıfat Tekin

After the lunch break, the current owner of the Kiez-Döner snack bar, İsmet Tekin, and his brother Rıfat Tekin, testified. Both had been employed by the previous owner İzzet C. until shortly after the attack. After the attack, the previous owner gave the snack bar to İsmet Tekin, who has run it as its owner ever since. İsmet Tekin was outside the snack bar during the attack, while his brother Rıfat was in the snack bar.

“But we want to stay here”

Rıfat Tekin was the first of the brothers to be heard as a witness. He reported that he had been in the shop behind the counter at the time of the attack. He recounted that he had seen the perpetrator of the attacks coming and had also seen him trying to throw an explosive device into the Kiez Döner but that this device had bounced off the door. He explained that when the perpetrator of the attacks had then started shooting at the snack bar and a bullet had gone through the window, he had ducked behind the counter. He further reported that from this point on, he could no longer see anything, but shortly afterwards had heard a person shouting “Please don’t!” He recounted that at this point he had assumed that the attacker had turned his back to him and had used this moment to escape. He explained that he had run outside and fled to the restaurant across the road, “Hong Kong”; from there, he had immediately contacted his brother İsmet.

At the end of his testimony, Rıfat Tekin stated that his family had also suffered: “After all, I was there on the spot and something could have happened to me.” In response to a question from Judge Mertens, he replied that he could not see into the future: “But we want to stay here. We want to continue standing up for people in this country.”

İsmet Tekin was the last witness on the 12th day of the court proceedings. He began his testimony by stating that he had left the shop shortly before the attack and had been not far from the Kiez-Döner in Gütchenstraße when his brother had called and told him about the attack. He stated that from that moment on, his thoughts “had switched off” and he had immediately started running back towards the snack bar. He commented that the way there had felt as if it were 10,000 kilometres long. He reported that when he had turned into Ludwig-Wucherer-Straße, where the Kiez-Döner is located, he had suddenly heard shots and had taken cover behind a car. He stated that he had stayed there until the exchange of shots between the perpetrator of the attacks and the police was over and the perpetrator had fled in his car. He reported that he had gone into the shop with his brother. He recounted that he had found Kevin S. behind a refrigerator but could only ascertain that he was already dead.

“As long as I have dark hair, a dark complexion, it makes no difference whether I have a German passport or not.”

İsmet Tekin subsequently addressed his status as a co-plaintiff in the trial of the perpetrator of the Halle attacks: “You live where you feel safe. That day was a wake-up call for me. I found it very difficult that the Public Prosecutor General did not want to recognise me as a co-plaintiff.” İsmet Tekin was only admitted as a co-plaintiff in the trial after a long legal dispute.

İsmet Tekin went on to state that he wondered why such incidents had been happening again and again for years and had not been prevented. He noted that he was sure that if the German state were to take these matters seriously, the state would be able to resolve these issues. However, to do that, he noted, people would have to work together. İsmet Tekin went on to talk about his plans to obtain German citizenship and how the attack had affected him in this context: “Two months before the incident, I wanted to apply for German citizenship. However, afterwards it didn’t make any difference to me any longer whether I had German citizenship or not. As long as I have dark hair, a dark complexion, it makes no difference whether I have a German passport or not.”

He continued by stated that at the same time, however, he had met generous people and thanked a number of people and groups: “First of all I would like to thank the victim counselling service, then we also have a neighbourhood solidarity group, as well as the people who have shown solidarity since day one. And on behalf of the Tekin family I would like to thank all those who have supported us from afar, both materially and in non-material ways.”

“You didn’t win.”

While the witness İsmet Tekin was still speaking, Attorney Weber, one of the defendant’s lawyers, interrupted him: On the one hand, according to Weber, the witness had digressed from the court proceedings with his testimony and on the other hand, Weber also asserted that he was not a co-plaintiff in the trial at all. Attorney Özata, representing İsmet and Rıfat Tekin as co-plaintiffs, then took the floor and made it clear how shameful it was that Weber had interrupted the testimony like this, particularly in the case of someone who was a witness and had been affected by the attacks. He also retorted that if Weber had read the files for the trial, he would have known that İsmet Tekin had indeed been admitted as a co-plaintiff in the trial.

İsmet Tekin concluded his testimony with a statement, which he also addressed directly to the defendant: “You didn’t win, you failed entirely. My brother is alive, I am alive, we are not leaving, we are not going to give up our snack bar. And we will not forget Kevin and Jana.”

13th day of court proceedings, 16.09.2020

Two witnesses who were in the synagogue during the attack were heard first on the 13th day of the Halle trial. Subsequently, four police officers who were shot at by the defendant in Ludwig-Wucherer-Straße gave their testimony.

However, this day of the trial began with Presiding Judge Mertens pointing out that applause, which had been heard after testimonies by co-plaintiffs, was not welcome. Although Mertens did state that she did not wish to do so, she threatened that disciplinary measures could be taken [sanctions ordered by the court against parties to the proceedings or observers to maintain order in the proceedings; for example, removal of persons from the courtroom or imposition of administrative fines]. Attorney Hoffmann, one of the co-plaintiffs’ lawyers commented on this. Hoffmann stated that there had not been a single point at which the hearing was disrupted: “The applause was an expression of the most profound empathy.” It must be possible, stated Hoffmann, “to express that one feels deeply moved.” In contrast, another lawyer for some of the co-plaintiffs, Attorney Siebenhühner, representing the police officers directly affected by the attack, supported Judge Mertens. Siebenhühner stated that the Code of Criminal Procedure does not authorise applause and that the proceedings must remain neutral. On the question of applause, Attorney Pietrzyk, one of the co-plaintiffs’ lawyers, referred to the NSU trial. Pietrzyk noted that representatives of the co-plaintiffs were present in the courtroom in Magdeburg who had been forced to endure “how the Yozgat family were shouted down when they burst into tears.” Attorney Pietrzyk asked the presiding judge: “Do you want to join in with that?” The members of the public attending the trial, Pietrzyk continued, do not have to be neutral, because the public “is not passing a judgement under criminal law but is making a social judgement.”

Witnesses Jacqueline F. and Sabrina S.

The first witness to testify was Jacqueline F., who had survived the attack in Halle in the synagogue. She reported that she was the one who had discovered that Mollie S. [8th day of trial] was missing. She noted that everything else that she experienced resembled what others had explained. She recounted that she had seen Jana L. lying in the street on the video camera when her corpse was already covered with a blue blanket. She stated that at first they had thought that the dead person might be Mollie S. She noted that together with Max Privorozki [10th day of the trial], she had later been able to bring Mollie S., who was waiting behind the police barrier, into the synagogue. F. pointed out emphatically that Jana L. and her life had not yet been addressed at the trial and requested that the court remedy this. Judge Mertens pointed out that Jana L.’s mother had not exercised her right to be a co-plaintiff or to avail herself of support and legal assistance, which is why she had not called her as a witness. F.: “I heard that it would be possible to invite a friend or acquaintance, so that we could learn a little more about Jana’s life.” Mertens thanked her for this suggestion.

“If we do not look at the context, how can we understand the defendant’s actions?”

Witness F. subsequently reported that on 11th September 2001, when she was six years old, her father had survived the attack on the World Trade Center in New York (USA). This trauma her father had experienced was embedded in her life together with the collective trauma of the Shoah. When she experienced her own trauma in the attack last October, she had known what was happening because of the example of her father. The witness pointed out that the bureaucracy involved in obtaining financial support as a victim was like a labyrinth. She noted that it had also taken her six months to find support through therapy.

The witness subsequently criticised the investigation. The BKA had not focused sufficiently on the ideology of “white supremacy” and had likewise paid too little attention to the conspiracy narrative of the “Great Exchange” and too little attention to anti-Semitism: “But if we do not look at the context, how can we understand the defendant’s actions?” The witness asked the court to investigate online communities and the Darknet: “If we consider the defendant as a lone wolf, then we do not understand his motivation, nor how his actions fit into the context of white supremacism.” F. noted that the court has a duty to bring light into the darkness and ensure justice is done.

Judge Mertens asked the witness what had motivated her to become a co-plaintiff. F. said that although the prosecution had recognised anti-Semitism, the Tekins had not been mentioned. The witness stated that the perpetrator combined all right-wing ideologies, which is why she had joined the co-plaintiffs’ case.

Attorney Hoffmann, one of the co-plaintiffs’ lawyers, said after the statement: „Ms. F., we are not allowed to applaud by order of the presiding judge. I should like to express my respect to you in a different way“. Many of those present also stood up and joined in the silent ovation.

“If migrants are not welcome, Jews are not safe in Germany either.”

This was followed by a witness statement from Sabrina S. She recounted that her parents had emigrated from Ukraine to the USA so that she could study. Her mother was Jewish, her father was not. She added that her grandparents had been soldiers in the Red Army at the time of the National Socialist attack on the Soviet Union. She noted that she was not only Jewish, but also a woman, left-wing, homosexual, from a working-class and migrant background, and had many identities. As S. commented, she would have been a really worthwhile target for the perpetrator if he had been able to get her. She was glad that he had not succeeded. “But everyone in this room could be a potential victim of right-wing violence, which is a threat to all of us.” S.: “The problem does not end when he goes to prison. I will be glad if I never have to see him again, but that won’t solve the problem.” S. commented that the problem of “white supremacist” ideology is also not solved by protecting synagogues around the clock.

Witness S. referred to the attack in Hanau in which people were murdered in a shisha bar and elsewhere, six months after the attack in Halle. She recounted that she sometimes walks past a shisha bar and sees people sitting happily together: “That is a sign of hope for me.” Sabrina S. considered the role played by society, noting that nobody ends up like the defendant overnight. “Society, his society, goes along with him up to a point and then he goes the rest of the way with his friends on the Internet.” Sabrina S.: “If migrants are not welcome, Jews are not safe in Germany either. If people say Islam does not belong to Germany, then Jews in Germany are not safe either.”

When asked by the presiding judge why she had become a co-plaintiff, S. responded: “I wanted to become a co-plaintiff because I wanted to be part of the trial. I didn’t want the trial to be about me without my participation.”

After Sabrina S.’s testimony, many people also stood in silent applause.

Statement of the police officers shot at by the defendant in Ludwig-Wucherer-Straße

Before the next witness was heard, Attorney Görgülü, one of the co-plaintiffs’ lawyers, asked the defendant about a statement he had made concerning the shots fired at police officers in Ludwig-Wucherer-Straße. In this statement the defendant had commented that he had thought that at least one window would be broken when the shots were fired. In response to the question, the defendant confirmed this statement, which Attorney Görgülü requested be included in the minutes.

In the second part of this day of the trial, four police officers testified that they had been in a shoot-out with the perpetrator of the attacks. The first three police officers who testified had been deployed together in a patrol car on 9th October 2019. These witnesses are also co-plaintiffs in the trial. All three gave largely identical accounts of the events: They had been at the police station, then they had been deployed to Halle-Neustadt to deal with a “difficult person”, and the three of them had subsequently intended to go to the police station. On the way there, there had been a radio message asking if there were any officers in the vicinity of Humboldtstraße. More specific information had been provided in a later radio message stating that there had been a detonation outside the synagogue in Humboldtstraße, that shots had been fired and that there was already one fatally injured person. Because the deployment in Halle-Neustadt had ended in the meantime, they had reported by radio to the operations centre and headed towards Humboldtstraße. They first went to Steintor to get “more equipment”. Witnesses B. and L. had put on the LebEl equipment in the vehicle [LebEl = life-threatening operational situation] because they had already completed the relevant training. Witness L. had taken the submachine gun that was in the vehicle. In the meantime, a new radio message had been received stating that shots were now being fired in front of a kebab snack bar in Ludwig-Wucherer-Straße. They had driven to Ludwig-Wucherer-Straße and had seen a dark VW Golf with an EU plate. They had also seen a person with a long gun. They had stopped the patrol car at an angle across the tram tracks. When they got out of the car, fire had been opened on them, they had taken cover and witness L. had fired back with the submachine gun. The assassin had disappeared behind the open doors of his vehicle, they had stopped firing because a vehicle that was not involved was approaching. There had also been uninvolved persons on the pavement. Nothing had happened for a moment, then the perpetrator of the attacks had driven away in the direction of Schillerstraße. L. had fired, but to no avail, at the vehicle of the perpetrator as it drove off. Pursuit of the perpetrator’s vehicle and the subsequent search of the immediate vicinity also proved unsuccessful. The vehicle with the three officers had been hit by shots fired by the perpetrator, but they had not noticed this until later at the police station. The rear window had been damaged accidentally by a shot from police officer L. They all finished work very late that day. The crisis intervention team had been waiting for all officers who had “initial contact” with the perpetrator.

Dirk F. was the first of the three police officers to testify. Regarding the consequences of the events for him personally, he reported that he had experienced the “complete programme” and spoke, among other things, of sleep disorders. In contrast to his two colleagues, F. could not return to patrol duty. When Judge Becker asked whether he had noticed what kind of weapon had been used to shoot at him, F. noted that it was possible to see that it was a long gun although not what kind, but that it had certainly detonated loudly.

The witness Daniel L. injured the defendant in the neck with his shots. When questioned by the presiding judge, L. stated that he had not noticed this in the situation, however, but only learned about it later from the crisis intervention team. L. reported insomnia in the nights after the attack and psychological support, but he stated that he had been out on patrol again afterwards. When asked by one of the co-plaintiffs’ lawyers how one should imagine the situation with nothing happening at all for a while, L. said that he had not been able to see the perpetrator, that he had suspected that the perpetrator was behind the vehicle door, but that the perpetrator had done nothing. In response to questioning, L. said that the aim of the police measures was to prevent the perpetrator from fleeing, but that more police vehicles would have been needed to do this.

After Daniel L. had been heard, a mobile-phone video of the events on Ludwig-Wucherer-Straße that a resident had made from their window was examined.

Witness Sarah B. was “patrol leader” in the patrol car. She noted that such situations are extreme situations for police officers as well. She reported experiencing sleeping disorders. B.: “You think a lot about the operation itself, reflect on yourself, but you are also with the victims in your thoughts, and still grappling with that in your mind.” After this incident, B. was, like her colleagues, initially on sick leave, but had been able to resume her patrol duties afterwards. Together with witness B., Judge Mertens went through photographs of the damage to the patrol car. When asked by one of the co-plaintiffs’ lawyers whether one wouldn’t move forward and possibly take a look in the time when nothing was happening, B. responded: “If I don’t know where the perpetrator is, I don’t know where I should go”. There had not been enough time for that either, because the perpetrator had then left; she reported that in her perception of the time that elapsed, it was a matter of milliseconds. When asked how much time had elapsed between the radio message asking whether someone was near Humboldtstraße, and her own radio message, B. spoke of one or two minutes. B. confirmed that she had noticed that the perpetrator had a long gun. When asked by Attorney Hoffmann whether she had felt or otherwise noticed that the patrol car had been hit when the shots were fired, B. said that she had heard tinny noises. She answered in the affirmative when subsequently asked whether she had therefore had a clear awareness that “someone is shooting and it is hitting the car I am sitting behind.”

The last witness to be heard on the 13th day of the court proceedings was Robert D. D. was not a member of the patrol car crew. As a uniformed police officer, he and a colleague had the task of picking up a person from the central police custody unit in Halle with an unmarked police car and taking this individual to Frankfurt/Main. He recounted that a life-threatening operational situation had subsequently been reported. They had taken the individual back to the custody unit and had headed first towards Humboldtstraße, then to Ludwig-Wucherer-Straße. He reported that he had driven over the tram tracks and after the hill had already seen the patrol car with the rear destroyed, behind which the three witnesses heard previously had taken cover. He recounted that he had also noticed the perpetrator’s car and had also noticed that shots were being fired in his direction. He stated that when he got out of his own vehicle, he had briefly been able to see the door on the driver’s side of the perpetrator’s vehicle and a head with a helmet. D. stated that he had also heard something hit his police car. The perpetrator’s vehicle had then driven away. D. and his colleague had first set off in pursuit together with the patrol car, then he had overtaken on the pavement on a single-lane road on which a vehicle was moving very slowly. In Magdeburger Straße, which he had turned into instinctively, a UPS driver had flagged him down and reported that a person had been hit by a car, that the person in question was not seriously injured and that it had a been silver-coloured vehicle. D. stated that he had assumed that it was the perpetrator’s vehicle because of the time frame. He had passed this information on to the police dispatch centre because he wanted to catch the perpetrator. D. and his colleague had been involved in the search for the perpetrator for some time but had not been present at the arrest of the defendant

With regard to his personal experience afterwards, D. stated that, although he had been concerned about post-traumatic stress disorder, he had not noticed that he was feeling worse in any way.

Документация судебного процесса

12-й день суда, 15.09.2020 г.

Во вторник, 15 сентября, в здании Магдебургского областного суда продолжился процесс над лицом, совершившим правоэкстремистское нападение в Галле. В день суда были заслушаны в общей сложности пять свидетелей, включая отца Кевина С., убитого в “Kiez-Döner”, а также других пострадавших, находившихся в синагоге и кебабной. 12-й день суда еще раз продемонстрировал, почему перспектива пострадавших на правый терроризм так важна: они – как говорит Ибрагим Арслан, переживший расистские поджоги в Мельне в 1992 году, – главные свидетели произошедшего.

Показания отца Кевина С.

Первым дал свидетельские показания отец Кевина С., убитого в “Kiez-Döner”. Его свидетельство характеризовалось гордостью за сына и глубокой скорбью и болью в связи с его жестокой смертью. Отец сообщил, что его сын Кевин прошел несколько стажировок в малярной компании. Его приняли таким, каким он был, несмотря на инвалидность. По его словам, Кевин всегда очень гордился проделанной им работой. Помимо работы, большой страстью Кевина был футбол: “Он действительно хотел присутствовать на всех играх HFC” [Галлешер ФК]. Его отец также отметил, что у Кевина появился круг друзей: “Футбольные фанаты всегда защищали его, я никогда не волновался”. Отец Кевина сказал в этот момент, что он очень гордится своим сыном и тем, что он построил для себя.

“Люди в футболе защищали Кевина”.

Затем свидетель рассказал о 9 октября 2019 года, дне нападения. Он сообщил, что последний раз разговаривал с сыном по телефону незадолго до полудня. Его сын сказал ему, что собирается съесть кебаб во время обеденного перерыва. Свидетель рассказал, что после этого разговора установить с контакт с Кевином больше не удалось. Ни он, ни мать Кевина не смогли связаться с Кевином С. Отец объяснил, что он опубликовал сообщение о пропавшем без вести в фейсбуке днем ​​9 октября, так как был обеспокоен. Очевидно, на тот момент полиция еще не связалась с родителями Кевина С. Свидетель рассказал, что вместо того, чтобы быть проинформированным полицией, родители узнали о смерти своего сына вечером 9 октября из видео, загруженного в Интернет преступником, на котором также показано убийство Кевина С. Отец сообщил, что ему эти записи прислал друг.

Отцу Кевина С. приходилось снова и снова прерывать свои показания, так как он плакал и не мог продолжать говорить. После небольшого перерыва в разбирательстве он, тем не менее, закончил свои показания. Судья Мертенс поблагодарила его и сказала, что очень важно, чтобы он рассказал о своем сыне в суде.

Свидетели Карен Э. и Эзра В.

Второй со свидетельскими показаниями выступила Карен Э., которая находилась в синагоге во время нападения и, как некоторые другие пострадавшие, приехала с группой из Берлина в Галле на Йом Кипур. В начале своего свидетельства свидетельница подчеркнула, что она была растрогана молитвами и службой 9 октября в синагоге в Галле, и что было здорово видеть, как еврейская жизнь в Германии растет. Она хотела это подчеркнуть, так как ей было важно показать, что еврейская жизнь существует, и что нападение не предотвратило этого. Карен Э. также сообщила, что она не совсем понимала, что происходило, когда началось нападение. Она заявила, что была удивлена ​​тем, сколько времени потребовалось для прибытия полиции, как и тем, что они получили так мало информации. Как только стало ясно, что это нападение, она подумала: “Что? Снова? Это невозможно!” Она рассказала, что пережила последующую эвакуацию из синагоги как “огромную драму” и что их дважды обыскивали: “Мне действительно показалось, что со мной здесь обращаются как с неодушевленным предметом”.

Глобальный террор сторонников расового (белого) превосходства

Свидетельница подчеркнул, что опасность, с которой они столкнулись, существует не только в Германии. Она отметила, что боялась, что люди не воспримут это всерьез и что не будет никакого понимания того, что преступник действовал не один, а был частью движения “расового (белого) превосходства”: “Если люди этого не осознают, то это судебное разбирательство бессмысленно”. В заключение Карен Э. отметила, что, хотя Федеральное управление уголовной полиции (BKA) и другие следственные органы не учли параллели с нападениями в Крайстчерче и Поуэе [антисемитское нападение на синагогу в Поуэе, Калифорния] международное художественное и научное сообщество смогло узнать и разглядеть на много больше, чем BKA. Свидетельница Карен Э. сослалась в этом контексте на веб-сайт “Global White-Supremacist Terror: Halle” [Глобальный террор расового (белого) превосходства]  и предложила всем ознакомиться с этим веб-сайтом, на котором представлена ​​информация, которую BKA не учла в своем расследовании.

Эзра В., также находившийся в синагоге на Гумбольдтштрассе в Галле на момент нападения, выступил в качестве третьего свидетеля. Он также, как свидетельница до него, приехал из Берлина в Галле на Йом Кипур. Он заявил, что вечером после антисемитского и расистского нападения он сделал записи о том, что он пережил, и на которые он ссылается в своих показаниях. В. сообщил, что в начале нападения в синагоге ходило много слухов, и что им не разрешали выходить из синагоги в течение длительного времени. Как и свидетельница Карен Э., он также показал, что нашел молитвы и службу в синагоге Галле очень трогательными и вдохновляющими. По его словами, нападение напомнило ему о том, насколько драгоценна жизнь.

“Чудо Галле и рана Галле”

Эзра В. далее сообщил, что ему потребовалось довольно много времени, чтобы начать разобраться с тем, что произошло в день нападения. Он отметил, что в течение нескольких недель после этого он все еще чувствовал адреналин в своем теле. Несколько слов помогли ему понять, что произошло. Это слова пастора семьи Яны. Он использовал следующую фразу: “чудо из Галле и рана Галле” [Примечание переводчика: в немецком языке слова “Wunder” (чудо) и “Wunde” (рана) созвучны]. Свидетель сообщил, что поначалу, он смотрел на пережитое, скорее как на чудо, но теперь, в судебном процессе на обвиняемым, речь идет именно о ране.

Эзра В. заявил: “Антисемитизм всегда казался мне ненужным обременением, чем-то на что не нужно отвлекаться”. Он отметил, что всегда отрицал идею о том, что антисемитизм должен оказывать какое-либо влияние на его еврейскую жизнь, но теперь он оказался в ситуации, в которой именно антисемитизм оказал наибольшее влияние на его первый год жизни в Германии. Эзра В. подчеркнул, что теперь он находится в роли, о которой он не просил, но которую он, однако, готов взять на себя, чтобы внести еще больший вклад в еврейскую жизнь в Германии с еврейскими ценностями. Эзра В. заявил: “Мне дали голос, который я хочу использовать”. Он продолжил: “Для меня признание святости жизни – это основная идея иудаизма”. Здесь, свидетель упомянул свою бабушку, пережившую Вторую мировую войну; он рассказал, что с тех пор она поёт каждый день и, вероятно, будет петь и в этот день. В конце своего свидетельства Эзра В. тоже начал петь, он спел несколько строк из песни “Барух Ашем” на идише.

Свидетели Исмет и Рифат Текин

После обеденного перерыва показания дали нынешний владелец закусочной “Kiez-Döner” Исмет Текин и его брат Рифат Текин. Вплоть до некоторого времени после нападения, оба работали на бывшего владельца закусочной, Иззета К. После нападения он передал закусочную Исмету Текину. На момент нападения Исмет Текин находился недалеко от закусочной, его брат Рифат находился внутри. 

“Но мы хотим остаться здесь”

Рифат Текин был первым из братьев, которого заслушали в качестве свидетеля. Он находился за прилавком во время нападения. Он сообщил, что видел приближающегося подсудимого и то, как он пытался бросить взрывное устройство в “Kiez-Döner”, но это устройство отскочило от двери. Он объяснил, что когда подсудимый затем начал стрелять в закусочную и пуля прошла через окно, он нырнул за стойку. С этого момента он больше ничего не видел, но вскоре после этого услышал, как кто-то кричал: “Пожалуйста, не надо!” Он рассказал, что в этот момент он предположил, что нападавший повернулся к нему спиной, и использовал этот момент, чтобы сбежать. Он объяснил, что выбежал на улицу и убежал в ресторан “Гонконг” через дорогу; оттуда он немедленно связался со своим братом Исметом.

В конце своих показаний Рифат Текин заявил, что его семья также пострадала: “В конце концов, я был там и со мной что-то могло случиться”. В ответ на вопрос судьи Мертенса он ответил, что не может заглядывать далеко в будущее: “Но мы хотим остаться здесь. Мы хотим и дальше вступать за людей в этой стране”.

Исмет Текин стал последним свидетелем на 12-й день судебного разбирательства. Свои показания он начал с того, что он покинул закусочную незадолго до нападения и находился недалеко от Kiez-Döner на Гютхенштрассе, когда его брат позвонил ему и рассказал о нападении. Он заявил, что с этого момента его мысли “отключились”, и он немедленно побежал обратно в Kiez-Döner. По его словам, путь туда был такой, будто он составлял 10 000 километров. Свернув на улицу Людвиг-Вухерер-штрассе, где находится Kiez-Döner, он внезапно услышал выстрелы и укрылся за машиной. Он заявил, что оставался там до тех пор, пока не закончилась перестрелка между преступником и полицией и преступник скрылся на своей машине. Он сообщил, что зашел в магазин со своим братом. Он рассказал, что нашел Кевина С. за холодильником, но мог только убедиться, что тот уже мертв.

“Пока у меня темные волосы и смуглый цвет лица, не имеет значения, есть у меня немецкий паспорт или нет” 

Затем Исмет Текин затронул тему своего статуса соистца в суде: “Человек живет там, где чувствует себя в безопасности. Тот день стал для меня тревожным звонком. Мне было очень трудно справиться с тем, что Генеральный прокурор не захотел признать меня соистцом”. Исмет Текин был допущен к участию в судебном процессе в качестве соистца только после долгого судебного спора.

Исмет Текин заявил, что ему интересно, почему такие инциденты повторялись снова и снова в течение многих лет и не были предотвращены. Он отметил, что уверен, что если немецкое государство серьезно отнесется к этим вопросам, государство сможет решить эти вопросы. Однако для этого, отметил он, людям придется работать вместе. Исмет Текин рассказал о своих планах получить немецкое гражданство и о том, как нападение повлияло на него в этом контексте: “За два месяца до инцидента я хотел подать заявление на получение немецкого гражданства. Однако впоследствии для меня уже не имело значения, имею ли я немецкое гражданство или нет. Пока у меня темные волосы и смуглый цвет лица, не имеет значения, есть у меня немецкий паспорт или нет.”

Он продолжил, заявив, что в то же время он встретил щедрых людей, и поблагодарил ряд людей и групп: “Прежде всего, я хотел бы поблагодарить службу консультирования жертв, а ещё нашу группу солидарности по соседству (Kiez-Soli-Gruppe), а также всех людей, которые с первого дня проявляют солидарность. И от имени семьи Текин я хотел бы поблагодарить всех, кто поддерживал нас издалека, как материально так и эмоционально.”

“Вы не победили”

Пока свидетель Исмет Текин еще говорил, адвокат Вебер, из защиты подсудимого, прервал его: с одной стороны, по словам Вебера, свидетель отклонился от судебного разбирательства своими показаниями, а с другой стороны, Вебер также утверждал что Исмет Текие вообще не являлся соистцом в суде. Адвокат Озата, представляющий Исмета и Рифата Текина в качестве соистцов, затем взял слово и пояснил, насколько постыдным было то, что Вебер прервал показания таким образом, особенно в случае свидетеля и пострадавшего. Он также возразил, что если бы Вебер прочитал материалы судебного разбирательства, он бы знал, что Исмет Текин действительно был допущен к участию в судебном процессе в качестве соистца.

Исмет Текин завершил свои показания заявлением, которое он также адресовал непосредственно подсудимому: “Вы не победили, вы полностью провалились. Мой брат жив, я жив, мы не уезжаем, мы не собираемся отказываться от закусочной. И мы не забудем Кевина и Яну.”

13-й день суда, 16.09.2020 г.

Двое свидетелей, которые находились в синагоге во время нападения, были заслушаны первыми на 13-й день разбирательства по делу нападения в Галле. Затем дали свои показания четыре сотрудника полиции, в которых стрелял обвиняемый на улице Людвиг-Вухерер-штрассе, 

Однако этот день судебного заседания начался с того, что председательствующая судья Мертенс указала на то, что аплодисменты, которые были услышаны после показаний соистцов, не приветствуются. Хотя Мертенс заявила, что хоть ей и не хотелось бы к этому прибегать, она пригрозила, что могут быть приняты дисциплинарные меры [санкции, назначенные судом в отношении сторон судебного разбирательства или наблюдателей для поддержания порядка в разбирательстве; например, удаление лиц из зала суда или наложение административных штрафов]. Заявление судьи прокомментировал адвокат Хоффманн, один из представителей соистцов. Хоффманн заявил, что не было ни одного момента, когда аплодисменты помешали разбирательству: “Аплодисменты были выражением глубочайшего сочувствия”. В суде должно быть позволено, заявил Хоффманн, “выразить то, что человек глубоко тронут”. Напротив, другой адвокат некоторых соистцов, Зибенхюнер, представлявший сотрудников полиции, непосредственно пострадавших от нападения, поддержал судью Мертенса. Зибенхюнер заявил, что Уголовно-процессуальный кодекс не разрешает аплодисменты и что судебное разбирательство должно оставаться нейтральным. Что касается аплодисментов, адвокат Петржик, также одна из представительниц соистцов, сослалась на судебное разбирательство по делу NSU. Петржик отметила, что в зале суда в Магдебурге присутствовали представители соистцов, которые были вынуждены терпеть, “как кричали на семью Йозгат из-за их слёз”. Адвокат Петржик спросила председательствующую судью: “Вы хотите присоединиться к этому?” Представители общественности, присутствующие на суде, продолжила Петржик, не обязаны быть нейтральными, потому что общественность “не выносит приговора в соответствии с уголовным законодательством, но выносит общественное суждение.”

Свидетели Жаклин Ф. и Сабрина С.

Первым свидетелем, давшим показания, была Жаклин Ф., которая пережила нападение в Галле в синагоге. Она сообщила, что именно она обнаружила, что Молли С. [8-й день суда] пропала. Она отметила, что всё, что она испытала, было похоже на то, что уже объясняли другие. Она рассказала, что видела Яну Л. лежащей на улице через видеокамеру, когда ее труп был уже накрыт синим покрывалом. Она заявила, что сначала они подумали, Молли С. тоже могла быть мертвой. Они вместе с Максом Приворожским [10-й день суда] позже смогли привести Молли С., которая ждала за полицейским барьером в синагогу. Ф. обратилась к суду, с тем, чтобы более подробно узнать о Яне Л. и её жизни, так как до тех пор в рамках заседания о ней было практически ничего не сказано. 

Судья Мертенс объяснила, что мать Яны Л. не воспользовалась своим правом быть соистцом или воспользоваться поддержкой и юридической помощью, поэтому она не была вызвана в качестве свидетеля. Ф. ответила на это: “Я слышала, что можно было бы пригласить друга или знакомого, чтобы мы могли узнать немного больше о жизни Яны”. Мертенс поблагодарила ее за это предложение.

“Если мы не смотрим на контекст, как мы можем понять действия обвиняемого?”

Свидетельница Ф. впоследствии сообщила, что 11 сентября 2001 года, когда ей было шесть лет, ее отец пережил теракт на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке (США). Эта травма, которую пережил ее отец, стала неотъемлемой частью ее жизни вместе с коллективной травмой Холокоста. Когда она пережила собственную травму во время нападения в октябре прошлого года, она знала, что происходит, благодаря примеру своего отца. Свидетель указал, что бюрократия, связанная с получением финансовой поддержки пострадавшим, была похожа на лабиринт. Она отметила, что ей также потребовалось шесть месяцев, чтобы найти психологическую терапевтическую помощь.

Затем свидетельница раскритиковала следствие. BKA не уделяло достаточного внимания идеологии расового (белого) превосходства, а также уделяло слишком мало внимания теории заговора “Великой замены” и слишком мало внимания антисемитизму: “Но если мы не смотрим на контекст , как мы можем понять действия подсудимого?” Свидетельница попросила суд провести расследование в отношении интернет-сообществ и даркнета: “Если мы рассматриваем подсудимого как “одинокого волка”, то мы не понимаем его мотивацию и то, как его действия вписываются в контекст расового (белого) превосходства”. Ф. отметила, что суд обязан пролить свет на тьму и обеспечить правосудие.

Судья Мертенс спросила свидетельницу, что побудило ее стать соистцом. Ф. сказала, что, хотя прокуратура признала антисемитизм, она не признала братьев Текин. А подсудимый объединяет в себе все возможные правые идеологии, поэтому Ф. и присоединилась к соистцам. 

Адвокат Хоффманн, один из представителей соистцов, когда Ф. закончила свои свидетельские показания: “Г-жа Ф., согласно указу председательствующей судьи, нам не разрешается аплодировать. Я хотел бы выразить свое уважение по-другому”. Хоффманн и другие соистцы встали и тем самым выразили свидетельнице свое уважение. Многие из присутствовавших также встали и присоединились к безмолвным аплодисментам.

“Если мигранты не приветствуются, евреям в Германии тоже небезопасно”

Затем последовали показания свидетеля Сабрины С. Она рассказала, что ее родители эмигрировали из Украины в США, чтобы она могла учиться. Ее мать еврейка, отец – нет. Она добавила, что ее дедушка и бабушка были солдатами Красной Армии во время нападения национал-социалистов на Советский Союз. Она отметила, что она не только еврейка, но и женщина, левых политических взглядов, гомосексуальной ориентации, из рабочего класса и мигрантка, у нее много идентичностей. Как прокомментировала С., она была бы действительно стала настоящим трофеем для преступника, если бы он смог ее поймать. Она была рада, что ему это не удалось. “Но каждый в этом зале может стать потенциальной жертвой насилия со стороны правых, которое представляет угрозу для всех нас”. С.: “Проблема не будет решена, когда он попадает в тюрьму. Я буду рада, что мне больше никогда не придется его видеть, но это не решит проблему”. С. отметила, что проблема идеологии “расового (белого) превосходства” также не решается круглосуточной охраной синагог.

Свидетель С. упомянул нападение в Ханау, в ходе которого люди были убиты в кальянном баре и в других местах, через шесть месяцев после нападения в Галле. Она рассказала, что иногда проходит мимо кальянного бара и видит людей, счастливо сидящих вместе: “Это знак надежды для меня”. Сабрина С. высказалась о роли, которую играет общество, отметив, что никто не становится таким как подсудимый просто так. “Общество, его общество, до определенного момента идет вместе с ним, а затем он проходит остаток пути со своими друзьями в Интернете”. Сабрина С .: “Если мигранты не приветствуются, евреям в Германии тоже небезопасно. Если люди говорят, что ислам не имеет места в Германии, тогда евреи в Германии тоже не в безопасности.”

На вопрос председательствующего судьи, почему она стала соистцом, С. ответила: “Я хотела стать соистцом, потому что хотела участвовать в судебном процессе. Я не хотел, чтобы суд касался меня без моего участия.”

После показаний Сабрины С. многие люди также встали в знак безмолвных аплодисментов. 

Заявление сотрудников полиции, получивших выстрелы от подсудимого на улице Людвиг-Вухерер-штрассе

Прежде чем был заслушан следующий свидетель, адвокат Гёргюлю, один из представителей соистцов, спросил ответчика о заявлении, которое он сделал в отношении выстрелов в полицейских на Людвиг-Вухерер-штрассе. В этом заявлении подсудимый отметил, что он думал, что по крайней мере одно окно будет разбито, когда будут произведены выстрелы. В ответ на вопрос ответчик подтвердил это заявление, которое прокурор Гёргюлю просил включить в протокол.

Во второй половине дня четыре сотрудника полиции показали, что они вели перестрелку с преступником. Первые три сотрудника полиции, давшие показания, были отправлены вместе в патрульной машине 9 октября 2019 года. Эти свидетели также являются соистцами в суде. Все трое представили в основном идентичные описания событий: они были в полицейском участке, затем их отправили в Галле-Нойштадт, чтобы разобраться с “трудным человеком”, и все трое впоследствии намеревались вернуться в полицейский участок. По пути туда пришло сообщение по радио с вопросом, о нахождении офицеров в районе Гумбольдтштрассе. Конкретная информация была представлена ​​в более позднем радиосообщении, в котором говорилось, что возле синагоги на Гумбольдтштрассе произошел взрыв, что были произведены выстрелы и что один человек был смертельно ранен. Поскольку к тому времени развертывание в Галле-Нойштадте закончилось, они сообщили по радио в оперативный центр и направились в сторону Гумбольдтштрассе. Сначала они отправились к Штайнтор за “дополнительным оборудованием”. Свидетели Б. и Л. надели оборудование LebEl [LebEl = опасная для жизни оперативная ситуация],находившееся в их автомобиле поскольку они уже прошли соответствующее обучение. Свидетель Л. забрал находившийся в автомобиле автомат. Тем временем было получено новое радиосообщение, в котором говорилось, что сейчас стреляют перед закусочной Kiez-Döner, на Людвиг-Вухерер-штрассе. Они приехали на Людвиг-Вухерер-штрассе и увидели темный VW Golf с европейскими номерами. Они также видели человека с длинным ружьем. Они остановили патрульную машину под углом к ​​трамвайным путям. Когда они вышли из машины, по ним был открыт огонь, они укрылись, и свидетель Л. открыл огонь из автомата. Подсудимый скрылся за открытыми дверями своей машины, стрельба прекратилась из-за приближения постороннего автомобиля. На тротуаре также были посторонние лица. Какое-то время ничего не происходило, затем подсудимый выехал в направлении Шиллерштрассе. Л. выстрелил, но безуспешно, по автомобилю преступника. Преследование автомобиля и последующий розыск в непосредственной близости также оказались безуспешными. Автомобиль, в котором находились трое полицейских, был обстрелян подсудимым, но они заметили это позже, в отделении полиции. Заднее стекло было случайно повреждено выстрелом, сделанным полицейским Л. В этот день все они закончили работу очень поздно. Команда кризисного вмешательства ждала всех офицеров, имевших “первоначальный контакт” с преступником.

Дирк Ф. дал показания первым из трех полицейских. Что касается последствий событий для него лично, он сообщил, что испытал “полную программу” и говорил, среди прочего, о нарушениях сна. В отличие от двух своих коллег, Ф. не смог вернуться к патрульной службе. Когда судья Беккер спросил его, заметил ли он, какое оружие было использовано против него, Ф. отметил, что можно было разглядеть, что это было длинное ружье, но не какое именно, и что но оно определенно громко стреляло..

Свидетель Даниэль Л. выстрелами ранил подсудимого в шею. Отвечая на вопрос председательствующей судьи, Л. заявил, что не заметил этого в ситуации, но узнал об этом позже от группы кризисного вмешательства. Л. сообщил о бессоннице после нападения и о психологической поддержке, но он заявил, что после этого он снова вышел на патрулирование. На вопрос одного из адвокатов соистцов, о том как можно себе представить ситуацию, когда в течение некоторого времени вообще ничего не происходит, Л. ответил, что не мог видеть преступника, что он подозревал, что преступник скрывается за дверью автомобиля, но обвиняемый остался без движения. Отвечая на вопрос, Л. сказал, что целью полицейских мер было предотвратить побег преступника, но для этого потребовалось бы больше полицейских машин.

После того, как был заслушан Даниэль Л., суд изучил видеозапись событий на Людвиг-Вухерер-штрассе, сделанную из окна дома на мобильный телефон.

Свидетельница Сара Б. была “руководительницей патруля” в патрульной машине. Она отметила, что такие ситуации являются экстремальными и для сотрудников полиции. Она сообщила о нарушениях сна. Б .: “Ты много думаешь о самой операции, размышляешь о себе, но ты также думаешь о жертвах, и все еще борешься с этим в своей голове”. После этого инцидента Б., как и ее коллеги, первоначально находилась в отпуске по болезни, но впоследствии смогла возобновить патрулирование. Вместе со свидетельницей Б. судья Мертенс просмотрела фотографии повреждений патрульной машины. На вопрос адвоката одного из соистцов о том, почему в момент, когда “ничего не происходит”, нельзя было выдвинуться вперед и проверить. Б. ответила: “Если я не знаю, где находится преступник, я не знаю куда мне идти”. Для этого тоже не было достаточно времени, потому что преступник скрылся, в ее восприятии это был вопрос миллисекунд. Когда её спросили, сколько времени прошло между радиосообщением с вопросом о том, находится ли кто-либо рядом с Гумбольдтштрассе, и ее собственным сообщением, Б. сказала об одной или двух минутах. Б. подтвердила, что она заметила, что у преступника был длинное ружье. На вопрос адвоката Хоффманна, почувствовала ли она или иным образом заметила, что патрульная машина была задета, когда были произведены выстрелы, Б. ответила, что слышала шум. Она ответила утвердительно на последующий вопрос, она ясно осознавала, что “кто-то стреляет и попадает в машину, за которой я сижу”.

Последним свидетелем, заслушанным на 13-й день суда, был Роберт Д. Д., не входивший в состав экипажа патрульной машины. Как полицейский в униформе он и его коллега должны были забрать человека из центрального полицейского участка в Галле на полицейской машине без опознавательных знаков и отвезти этого человека во Франкфурт-на-Майне. Он рассказал, что впоследствии поступило сообщение об опасной для жизни оперативной ситуации. Они отвезли человека обратно в изолятор и направились сначала в сторону Гумбольдтштрассе, затем на Людвиг-Вухерер-штрассе. Он сообщил, что проехал по трамвайным путям и после того, как на холме уже увидел патрульную машину с разбитой задней частью, за которой укрылись три ранее выступивших свидетеля. Он рассказал, что он также заметил машину преступника и заметил, что в его сторону стреляли. Он заявил, что когда он вышел из своего автомобиля, он на короткое время смог увидеть дверь со стороны водителя автомобиля подсудимого и голову в шлеме. Д. заявил, что он также слышал, как что-то попало в его полицейскую машину. После этого автомобиль подсудимого начал движение. Д. и его коллега сначала начали погоню вместе с патрульной машиной, затем он выехал на тротуар, чтобы обогнать медленно двигающуюся в одностороннем движении машину. На Магдебургерштрассе, на которую он инстинктивно свернул, водитель службы доставки UPS остановил его и сообщил, что машиной серебристого цвета был сбит человек, он не был серьезно ранен. Из-за временных рамок Д. предположил, что это была машина подсудимого. Он передал эту информацию в диспетчерский центр полиции, потому что хотел поймать преступника. Д. и его коллега какое-то время участвовали в розыске, но не присутствовали при задержании подсудимого.

Что касается его личного опыта впоследствии, Д. заявил, что, хотя он и беспокоился о посттравматическом стрессовом расстройстве, он не заметил, что ему стало хуже.

Дополнительная информация

Международное художественное и научное сообщество в сотрудничестве с NSU-Watch сделал реконструкцию “Глобальный террор расового (белого) превосходства: Халле” доступной в Интернете, чтобы показать действия подсудимого как офлайн, так и онлайн с момента его атаки до его ареста 9 октября 2019 года, чтобы представить визуальную информацию об опасностях сетевых групп и онлайн платформ сторонников расового (белого) превосходства.