Prozessdokumentation

Weekly Trial Summary

10th day of court proceedings, 8.9.2020

Four witnesses who were in the synagogue in Humboldtstraße at the time of the anti-Semitic and racist attack were heard on the 10th day of court proceedings, 8th September 2020. In their witness statements, two of the witnesses referred to their family history and the intergenerational traumas of the Shoah. Photographs of the flats of the defendant’s father and mother, where he had lived and where he had manufactured and deposited his arsenal of weapons, were also examined.

Witness Rebecca Blady

The first witness was Rabbi Rebecca Blady, who had travelled to Halle for Yom Kippur with her husband, Rabbi Jeremy Borovitz, and others.  As her husband had already presented his recollections of 9^th October 2019 to the court, Rebecca Blady began her testimony by describing her own family history.  Rabbi Blady emphasised that her testimony concerned the reactivation of a deep-seated family trauma. In order to assist the court in understanding what she had gone through on 9th October 2019, she also shared her grandmother’s story.

“Ever since I was a child, I knew that my very existence was akin to a miracle.”

Rabbi Blady continued: “I come from a family of Shoah survivors. I have one grandfather, Michael, who survived the camp at Łódź. The other grandfather, Leo, survived deportation. My grandmother Irene survived the Auschwitz concentration camp and my other grandmother, Olga, also survived Auschwitz, forced labour and the Bergen-Belsen concentration camp. Ever since I was a child, I knew that my very existence was akin to a miracle. I later realised that an intergenerational trauma is connected with this history”.

She reported that the attack had confronted her on a very deep level with this trauma. The witness explained that in order to fully recall the details of her grandmother Olga’s story, she had telephoned her two days before the court proceedings.

Rabbi Blady subsequently recounted what her grandmother had told her during this telephone conversation: “When we arrived in Auschwitz, my mother said: It doesn’t look so bad here after all. There is music and there are beautiful houses. Maybe it won’t be so bad. We were standing in a line to go to Birkenau. I was 17 years old and Dr Mengele said I had to go to the other line. My mother had a piece of bread and she told me to take it. Then Dr. Mengele hit her on the head and my mother fell to the ground. I was not allowed to help my mother and I feel guilty that I could not help her. I had this feeling for many, many years, because I never saw my mother again.”

Rebecca Blady went on to say that her grandmother had told her what Auschwitz looked like on that Friday, the Shabbat, a special day. She recounted that on that Friday, her grandmother had seen smoke and fragments of bone coming out of the chimneys. Her grandmother had said: “It was hell on Earth.” Rabbi Blady also stated that her grandmother reported that she had lost 45 cousins due to the Shoah. After seven weeks in Auschwitz, Rabbi Blady’s grandmother had been selected for transfer and brought to Gelsenkirchen to do forced labour there. After this, her grandmother had been sent to Essen to work as a forced labourer in the arms industry at Krupp. Subsequently she was deported to Bergen-Belsen, where she had assumed that she would die.

Rabbi Blady recounted that her grandmother had then told her about an incident in Bergen-Belsen. Her grandmother remembered that in the camp there had been a hole in the kitchen door.  The grandmother’s two sisters both had high fevers and so Rabbi Blady’s grandmother had decided to go to the kitchen with two other girls to fetch them something to eat and drink. When they came out of the kitchen, the grandmother recalled hearing three gunshots. One of the girls had been shot in the stomach, another in the legs. Her grandmother’s sister had thought that the grandmother was dead.  However, she managed to get away, covered in blood, because the third bullet had not hit her. Rabbi Blady reported that when her grandmother tells this story, she always says: “Look at me today. Look what I have achieved.  Such a great family, such great kids”.

“The court must understand that, although the Shoah is over, it continues to have an impact”.

Rabbi Blady further reported that her grandmother had explicitly told her to share these recollections in court. As Rabbi Blady noted, her grandmother had never had an opportunity to testify before a German or international court but that she did now have this opportunity. Blady: “The court must understand that although the Shoah is over, it continues to have an impact. The Shoah is not just a fact but remains present for the Jewish community”.

Rabbi Rebecca Blady subsequently talked about her personal experiences on the day of the attack. She recounted that shortly before the attack she had handed her child over to a babysitter, who subsequently spent the day with her daughter in the city and not in the synagogue.  She recounted that she was separated from her child from that point until the evacuation of the synagogue late in the afternoon. Immediately after the attack, she had tried several times to reach the babysitter, without managing to contact her. She reported that this had almost driven her insane – also because the extent of the attacks was not yet clear at that point. Rabbi Blady addressed everyone present: “Let me ask you: Was it necessary for me to be separated from my daughter so long and without any indication of how long that separation might be? I experience the normal fear any mother does of being separated from her child.  But I have another reason too. Because I carry the trauma of my family history within me. Of my grandmother who was separated from her mother at the gates of Auschwitz”.  Blady noted that her trauma was caused by the attack, but had been compounded by the way the police had worked. She recounted that it was only when her husband, Rabbi Borovitz, had refused to be evacuated from the synagogue until his wife was reunited with their daughter that the babysitter with their daughter was allowed through the police cordons to bring the child to its parents.

Like a number of witnesses previously, Rabbi Blady also expressed her gratitude to the staff of the hospital where people from the synagogue affected by the attack had been cared for in its aftermath. She underlined that the behaviour of the hospital staff should serve as an example of “how people who have suffered a trauma should really be treated”.

Preserving memories

Concluding her statement, Rabbi Blady emphasised that she was not the only person affected by the intergenerational trauma (of the Jewish community). She noted that even if only a small number of Shoah survivors are still alive, Germany needs to recognise that their children and grandchildren are also affected. Finally, Rebecca Blady stressed that the perpetrator of the attacks would not succeed – and that she was living proof of this. These dreadful events would not stop her from supporting the Jewish community in Germany. “In the Jewish tradition we say that good deeds elevate the soul after death. And in that spirit, I hope that my statement will preserve the memory of my great-grandmother Dreizel and of Jana L. and Kevin S. My hope is that in their name we can do good and create a better society”.

After a short break, after which the witness Rabbi Blady initially did not return to the courtroom, the defendant asked for the floor.  His words will not be reproduced here, but the defendant referred directly to Rabbi Blady’s testimony in his comments and blatantly denied the Holocaust in this context. Alexander Hoffmann, one of the co-plaintiffs’ lawyers, intervened and objected to the defendant’s submission.  He also demanded that this submission be noted in the court record.  Dr. Kati Lang, another of the co-plaintiffs’ lawyers, also stated that the defendant should not be given a platform for his anti-Semitism and that such statements should therefore not be heard.

Witness Naomi Henkel-Gümbel

The second witness called to testify, Naomi Henkel-Gümbel, was also in the synagogue at the time of the attack and, like Rabbi Rebecca Blady, had come with the group from Berlin to Halle (Saale). She began her testimony with a quotation from Heinrich Heine: “When I think of Germany at night / It puts all thoughts of sleep to flight…”

The witness began by explaining that her family’s roots in Germany dated back to the 17th century. Her family had paid a high price. Some had fled and others, despite the terror and horror they had experienced, had stayed in Germany to rebuild their lives and to contribute to constructing a new Germany. She recounted that they had believed that anti-Semitism, and in particular National Socialism, was simply a phase that would pass. She noted that she had been brought up trusting that Germany had learned its lessons. The witness also explained that, at the same time, she had known about her family history. As she explained, as time went by, her conviction that Germany had learned its lessons had faded and she had not understood why her family had stayed in Germany – especially after she had had unpleasant experiences at first hand and had heard about brutal violence against other minorities. The witness noted that she had decided to emigrate to Israel with the certainty that she would never return. In 2018, she had heard about a new study programme for rabbis in Berlin. She commented that she had liked the idea of contributing to the revival of Jewish life in Germany and had decided to attend the course.

“When I think of Germany at night / It puts all thoughts of sleep to flight…”

The witness further noted that a great deal had already been said in court about the attack: about the surreal feeling on that day and “the absurd behaviour of the police”. She recounted that she had been wondering over the last months what she was doing here at all, also noting that she had been on the spot on almost every day of the trial and had listened to the testimonies of the witnesses and experts. The witness quoted Heine again: “When I think of Germany at night / It puts all thoughts of sleep to flight”. Naomi Henkel-Gümbel noted that she was saying this because the current course of events is very worrying. She noted that although the lethal effect of the weapons deployed by the perpetrator of the attack had been confirmed and although it had been established how close the defendant had come to his goal of “murdering us”, there was still the “preposterous idea” that it was the door that had saved their lives. She asserted that this idea was de facto false. The defendant had thrown a cluster bomb, which could have killed people, over the wall into the synagogue grounds. She noted that this fact had been ignored by the media, which instead mentioned the door. The witness quoted media reports: “a door made of good German oak”.

The witness emphasised that this narrative does not reflect what happened and that it was not the door that had saved her. She noted that this need to create the one good German who saves Jewish lives has no place here (in the court).  The witness commented that in a state based on the rule of law, the government must ensure the safety of its citizens.  The authorities had however not pursued investigations into the image boards on which the defendant was active. She also pointed out that the authorities had not looked at parallels to attacks such as those in Oslo or El Paso or the assassination of Walter Lübcke.  The witness emphasised that there had been no further investigation into the narratives that formed the basis of this attack. She pointed out that the defendant had made it clear that he was only a small cog in a broader course of events.

Finally, the witness told the court that many Germans believe that Judaism has already died out. She, however, wished to preserve her family’s heritage. “And build bridges where others build walls. And all in order to build a better, friendlier and brighter society, based on love and respect.”

Witness Alexander R.

Alexander R. was the third witness to testify on this day of the trial. He was also in the synagogue at the time of the attack. Alexander R. reported that he had been a member of the Jewish community in Halle for 20 years, where he had helped with the services and provided technical support. He had also done so on 9th October 2019. He recounted that during the service he had noticed that the security guard had started to seem nervous. He had then gone to the monitor and had seen the assassin shooting twice at the synagogue door. At this point, he and others had started to barricade the door and ensure people were kept safe.

The witness further reported that community life had changed since the attack. The new security measures and the police presence outside the synagogue made members of the community feel on edge. He noted that things had always been calm before the attack and that nobody had expected something like this to happen in a city like Halle (Saale). He commented that all this had had a great impact on Jewish life.

Witness Max Privorozki – Managing Director and Chairman of the Jewish Community in Halle (Saale)

The last witness to testify was Max Privorozki, Managing Director and Chairman of the Jewish Community in Halle (Saale), who – like the preceding witnesses – had also been in the synagogue. Max Privorozki reported that in the years before the attack the police had repeatedly reviewed the security situation. He noted that most of these checks resulted in the police sporadically driving past the synagogue and the community centre on patrol. He noted however, the authorities had not provided the exact times of these patrols.

Max Privorozki also reported that he had specifically asked the police for concrete protection measures at Hanukkah in 2016, after the attack on Breitscheidplatz in Berlin. He noted that this protection was not granted, as apparently the security situation did not provide justification for it. Since the attack, the community has had its own security plan.

At the end of his testimony, witness Privorozki explained why he is a co-plaintiff in the trial of the perpetrator of the Halle attacks.  He explained that, on the one hand, he could not believe that the perpetrator’s parents had not noticed that their son was preparing such an “operation”.  He stated that this reminded him of people claimed not to have noticed anything relating to the concentration and extermination camps during the National Socialist regime. On the other hand, the witness commented that perhaps someone might not like Jews or people with a different skin colour but that he would never be able to understand how anyone could kill a person because of that.  That, he stated, was something very different: “As a co-plaintiff, I had hoped to understand this better”.

11th day of court proceedings, 9.9.2020

On the 11th day of the trial in Magdeburg, witnesses were heard who were in Halle (Saale) on 9th October 2019 during the attack on the Kiez-Döner snack bar in Ludwig-Wucherer-Straße and who were in the snack bar itself. In addition, the second video of the crime, which the defendant had made but not uploaded to the internet, was also shown.

Witness Margit W.

The first witness was Margit W. She reported that she had been on her way to a pharmacy in Ludwig-Wucherer-Straße after a doctor’s appointment.  Suddenly someone with a gun-like object had appeared between the cars. When they were three metres apart, there had been a huge bang. She had felt a “dreadful pain” in her left toe. Margit W. was slightly injured in the foot by a nail from an explosive device used by the perpetrator.

Witness W. further reported that this person had then run into the Döner snack bar with the gun. She recounted that she had kept walking and had not dared to look back. She had heard another bang, W. said., and had thought: “Why doesn’t somebody call the police?” After she had fetched her medication, she had overheard a conversation outside the pharmacy that had inter alia referred to a “second death”.  She had asked whether this discussion was about an attack in Ludwig-Wucherer-Straße and was answered in the affirmative. She recounted that she had then driven home, briefly told her husband what had happened and had then dialled the emergency number and reported what she had seen.

The perpetrator of the attack had not said anything to her and neither had she said anything, which the witness stated, when asked, was “certainly lucky for me”, because she considered that she would otherwise probably have met the same fate as Jana L., who was murdered. Furthermore, witness W. reported that there had been a second nail in the tongue of her shoe. W. explained that the crew of the ambulance which had arrived had subsequently been instructed to stay with her in her flat for an hour and a half before taking her to hospital. Looking back, W. said in response to a question, she had said to herself: “That was my second birthday”.

Witness Bernd H.

The second witness on this day of proceedings, Bernd H., is a co-plaintiff in the trial.  At the time of the attack in Halle (Saale) he was in the Kiez-Döner. It was 12:05 and they were still preparing for customers in the snack bar. He was able to place his order after a while. He reported that as it was going to take a few minutes, he had gone to the toilet. As a result, he had known what it looked like in the back of the snack bar. He recounted that two painters had come in and later a young man with headphones. He noted that he had started eating and that suddenly there had been a bang. He had looked up but had not seen anything. The witness recounted that at roughly that moment a shot had hit the right-hand window pane. As a natural scientist, he had been completely fascinated by the shattering glass. He noted that he had admired Mr. Tekin, whose name he now knew, for the way in which he had dodged what H. now realised was a bullet with a deft movement and by bending over. H. then described the perpetrator with his helmet-mounted camera and reported that he had initially thought the weapon was a paintball gun. The perpetrator had stood in the doorway and B., one of the painters, had shouted: “Get out or he’ll shoot us all!”

H. stated that he is still deeply grateful to B. today for having jolted him out of his “astonished consternation” by shouting out like that. Together with B., the colleague of the subsequent murder victim Kevin S., H. had managed to flee through a window into the courtyard, injuring himself when jumping onto a rubbish bin under the window. Bernd H. reported that after escaping he had been terrified in the courtyard that the perpetrator of the attack might come after them and that they had heard shooting. He recounted that he had heard someone in the Kiez-Döner shouting: “Please don’t shoot!” H. also reported that he had hidden behind a car in which a woman had been sitting; she had got out of the car and talked reassuringly to him. He noted that together they had tried to call the police.

“A despicable crime”

The witness recounted that at some point the shooting had stopped and they had moved forward into the street. H. went on to recount details about the subsequent course of events on the day of the attack, explaining that those affected were initially taken to an Asian restaurant across the street. He commented that he had not gone to the Accident and Emergency Unit until reaching his home town. The witness Bernd H. further reported that he had been in pain for weeks. He also recounted that members of the press had tracked him down at his home a few days after the attack in Halle. He noted that he was annoyed that he had been importuned without having his permission asked, as well as by the fact that his private address had been released at that point.

Attorney Weber, the perpetrator’s lawyer, stated that he did not infer from the witness’ testimony statements that the defendant had shot at him directly: “Did you see him do that?” H. confirmed his previous statement that he had not seen this himself. He pointed out that he could not see what was behind him. However, H. stated that he now knew that the perpetrator had twice intended to shoot at him. When asked by the lawyers for the co-plaintiffs what he expected from the trial, Bernd H. said that he expected the trial to make it clear that “a despicable crime has been committed and that unfortunately, this crime was able to spring up from the midst of our perhaps somewhat inattentive society”. Referring to Max Privorozki’s statement on the previous the day, co-plaintiff H. stated that it was hard to imagine that the defendant, with his “deeply inhuman attitude” could have “got involved in such a development without his immediate environment” realising anything. “But people are different”.

When asked by Judge Mertens what had prompted him to become a co-plaintiff, H. said: “Spontaneously I would have said: my anger”. However, H. went on to state that he wanted the perpetrator to be made aware that he had “embarked on a developmental path that is completely erroneous, at least in our society” and that did not at all reflect the legal system and moral sensibilities. Bernd H. continued: “There is no criterion according to which one single individual can claim that some other person must forfeit their life in one society or another”. As H. noted, someone who has an “Abitur” (general qualification for university entrance” certificate and whose mother taught ethics teacher should know and have reflected on at least the first 20 articles of the Basic Law.

Second video of the crime

After the first two witnesses had been heard, the second video of the crime was viewed; the defendant had recorded this video with a second camera attached to his chest but had not uploaded it to the Internet. In this second video of the crime, the screen is partially covered or is dark during the crimes at the synagogue and in the Kiez-Döner but the audio recordings can be heard. Later the perpetrator held the camera partly in front of his face. The video also includes parts of the period after the perpetrator had disposed of the helmet-mounted camera by throwing it out of a moving car. During this period, the perpetrator committed further crimes in order to obtain a new car and in the process seriously injured two people. In the video the perpetrator curses himself again and again, calling himself a “loser”, for example.

As the summons for the witnesses who were originally scheduled had had to be retracted, an official from the crime scene group of the Saxony-Anhalt Office of Criminal Investigations (LKA) was heard after the lunch break. He gave a general account of his crime scene work on 9.10.19 in Ludwig-Wucherer-Straße and in the Kiez-Döner by means of photos. Questioning of this witness was concluded after about half an hour.

Witness M. B.

The last witness, M. B., encountered the perpetrator on 9th October 2019 on Ludwig-Wucherer-Straße. The witness recounted that he was on his way to the train station to go to his place of study. The witness reported that when he had seen the gun, he had first fled towards Steintor and then to the railway station, where he had notified the police. He noted that when he had encountered the perpetrator, he had simply looked down and thought: “Got to get away, just get away!” B. confirmed that he had heard shots. He commented that he had been scared to death. The witness also noted that the experience still affects him today. At the end of the brief questioning of B. Judge Mertens therefore drew his attention to the psychological counselling available.

This day of court proceedings concluded at 14:56.

Документация судебного процесса

10-й день суда 08.09.2020 г.

На 10-й день судебного разбирательства, 1 сентября 2020 года, были заслушаны в общей сложности четыре свидетеля, которые находились в синагоге на Гумбольдтштрассе во время антисемитского и расистского теракта. В своих показаниях двое из свидетелей ссылались на свою семейную историю и межпоколенческую (трансгенирационную) травму, связанную с Холокостом. Также были просмотрены фотографии квартир отца и матери обвиняемого, в которых он жил и в которых он собрал и хранил свой арсенал оружия.

Свидетельница Ребекка Блэди

Первой свидетельницей стала раввин Ребекка Блади, которая вместе со своим мужем раввином Джереми Боровицем приехала в Галле на Йом-Кипур из Берлина. Поскольку её муж уже представил суду свои воспоминания о 9-ом октября 2019 года, Ребекка Блэди начала свои показания с описания своей семейной истории. Раввин подчеркнула, что её показания сопровождаются вскрытием глубокой семейной раны. Чтобы суд смог лучше понять, через что ей пришлось пройти 9 октября 2019 года, она также рассказала историю своей бабушки.

„С самого детства я знала, что само мое существование похоже на чудо.“ 

Раввин Блэди продолжила: „Я родом из семьи выживших жертв Холокоста. У меня есть дедушка, Майкл, который выжил в лагере в Лодзи. Другой дедушка, Лео, пережил депортацию. Моя бабушка Ирэн пережила концлагерь в Освенциме, а другая бабушка Ольга тоже пережила концлагерь в Освенциме, принудительные работы и концлагерь Берген-Бельзен. С самого детства я знала, что мое существование похоже на чудо. Позже я поняла, что с этой историей связано целое поколение.“ Нападение заставило её напрямую столкнуться с этой травмой. Чтобы вспомнить подробности рассказа ёе бабушки Ольги, она позвонила ей за два дня до суда.

Раввин Блэди передала содержание телефонного разговора с бабушкой: „Когда мы приехали в Освенцим, мама сказала: здесь не так уж и плохо. Есть музыка и красивые дома. Возможно, все будет не так уж плохо. Там мы стояли в очереди, чтобы поехать в Биркенау. Мне было 17 лет, и доктор Менгеле сказал, что мне нужно идти в другой ряд. У моей матери был кусок хлеба, и она сказала мне взять его. Потом доктор Менгеле ударил её по голове, и моя мать упала на пол. Мне не разрешили помочь маме, и я чувствую себя

виноватой в том, что не смогла ей помочь. У меня было это чувство на протяжении многих, многих лет, потому что я больше никогда не видела свою мать“.

Ребекка Блэди сказала, что бабушка рассказала ей, как выглядел Освенцим в ту пятницу, в Шаббат, особый день. В ту пятницу бабушка увидела дым и куски костей, выходящие из дымоходов. Бабушка сказала: „Это был ад на земле“. Раввин Блэди сказала, что её бабушка потеряла 45 двоюродных братьев из-за Шоа. После семи недель в Освенциме она была отобрана для перевода и доставлена в Гельзенкирхен для выполнения принудительных работ. После этого бабушка приехала в Эссен принудительно работать в оружейной промышленности Krupp. В конце концов, ее депортировали в Берген-Бельзен, где она думала, она умрет.

Затем бабушка рассказала ей об одном происшествии в Берген-Бельзене: Бабушка вспомнила, что в двери кухни в лагере была дыра. У обеих бабушкиных сестер была высокая температура, и бабушка решила пойти на кухню с двумя другими девочками, чтобы перекусить и выпить. Когда они вышли из кухни, бабушка услышала три выстрела из пистолета. Одна из девушек получила пулю в живот, другая – в ноги. Бабушкина сестра думала, что бабушка умерла. Но ей удалось „отделаться“ кровью, потому что третья пуля промахнулась. Её бабушка, когда она рассказывала эту историю, всё время повторяла: „Посмотри на меня сегодня. Посмотри, чего я достигла. Такая замечательная семья, такие замечательные дети.“

„Суд должен понять, что хотя Холокост завершился, его последствия ощутимы до сих пор.“

Раввин Блэди далее сообщила, что её бабушка недвусмысленно велела ей поделиться их разговором в суде. Бабушка никогда не имела возможности дать показания в немецком или международном суде, но теперь у неё есть такая возможность. Блэди: „Суд должен понять, что хотя Холокост завершился, его последствия ощутимы до сих пор. Холокост не просто исторический факт, он продолжает присутствовать в памяти еврейской общины“.

Затем раввин Ребекка Блэди рассказала о своих личных переживаниях в день нападения. Она сказала, что незадолго до нападения она передала своего ребенка няне, которая провела день с её дочерью в городе неподалеку от синагоги. С того времени и до позднего вечера после эвакуации из синагоги она была разлучена со своим ребенком. Сразу после нападения она несколько раз безуспешно пыталась дозвониться до няни. Это чуть не свело её с ума – в том числе и потому, что масштабы атаки еще не были ясны. Здесь Блэди обратилась ко всем присутствующим: „Я спрашиваю Вас, была ли необходимость в том, чтобы я находилась в разлуке с дочерью так долго и без видимого конца? Это самый обыкновенный страх любой матери, разлучиться со своим ребёнком. Но у меня есть и другая причина. Я ношу в себе семейную травму. Травму моей бабушки, разлученной со со своей матерью у ворот Освенцима“.  Травма была нанесена в результате теракта, но по словам Блэди, работа полиции её только углубила. Только когда её муж, раввин Боровиц, отказался эвакуироваться из синагоги, пока его жена не воссоединилась с их дочерью, няня с ребёнком была пропущена через полицейские заграждения к родителям.

Как и некоторые свидетели до неё, раввин Блэди поблагодарила персонал больницы, где о пострадавших позаботились после эвакуации из синагоги. Она сказала, что поведение персонала больницы должно служить примером того, „как по-настоящему, по-человечески обращаться с людьми, получившими подобную травму“.

Воспоминание – через поколения

Завершая свои показания, раввин Блади подчеркнула, что трансгенерационная травма (еврейской общины) затронула не только её. Даже если выживших после Шоа немного, Германия должна признать тот факт, что их дети и внуки также пострадали. Наконец, Ребекка Блэди подчеркнула, что обвиняемый не добьется успеха – и она является живым доказательством этого. Это ужасное событие не помешает ей поддерживать еврейскую общину в Германии. „В еврейской традиции мы говорим, что добрые дела возвышают душу после смерти. И поэтому, я надеюсь, что своим заявлением я смогу сохранить память о моей прабабушке Дрейзел, о Яне Л. и Кевине С. Я надеюсь, что мы сможем творить добро в их честь и создадим лучшее общество.“

После короткой паузы, когда свидетельница Блэди уже покинула зал суда, подсудимый потребовал слова. Его формулировка здесь не воспроизводится, однако обвиняемый в своих показаниях прямо ссылался на показания раввина Блэди и открыто отрицал Холокост в этом контексте. Александр Хоффман, представитель соистцов, вмешался и возразил против заявления подсудимого. Он потребовал, чтобы сказанное было запротоколировано. Д-р Кати Ланг, также представительница соистцов, заявила, что обвиняемому не будет предоставлена возможность использовать суд как трибуну для его антисемитизма, и поэтому в суде такие заявления не должны выслушиваться.

Свидетельница Наоми Хенкель-Гюмбель

Вторая приглашенная свидетельница, Наоми Хенкель-Гюмбель, также находилась в синагоге во время нападения и, как и раввин Ребекка Блади, приехала с группой из Берлина в Галле (Заале). Она начала свое свидетельство с цитаты Генриха Гейне: „Когда я думаю о тебе, Германия, я теряю сон.“

Вначале свидетельница рассказала , что её семья укоренилась в Германии с 17 века. Её семья много вынесла за это время. Некоторые бежали, а другие, несмотря на страх и ужас пережитого, остались в Германии, чтобы восстановить свою жизнь и внести свой вклад в строительство новой Германии. Они считали, что антисемитизм и, в частности, национал-социализм – это всего лишь фаза, которая пройдет. Они были воспитаны в уверенности в том, что Германия извлекла свои уроки. В то же время, она знала свою семейную историю. С течением времени её убежденность в том, что Германия извлекла уроки, ослабла, и она не могла понять, почему её семья осталась в Германии – особенно после того, как она на себе испытала враждебность и узнала о насилии в отношении других меньшинств. Она решила эмигрировать в Израиль с уверенностью в том, что никогда не вернётся. В 2018 году она услышала о новой образовательной программе для раввинов в Берлине. Ей понравилась идея о том, что она сможет внести свой вклад в возрождение еврейской жизни в Германии, и она решила сделать это.

„Когда я думаю о тебе, Германия, я теряю сон.“

Свидетельница далее сообщила, что в суде уже много говорилось о нападении: о сюрреалистических ощущениях в тот день и „абсурдном поведении полиции“. Последние несколько месяцев она задавалась вопросом, что она здесь делает. Она присутствовала почти на каждом дне судебного разбирательства и слушала показания свидетелей и экспертов. Свидетельница снова цитирует Хайне: „Когда я думаю о тебе, Германия, я теряю сон“. По словам Наоми Хенкель-Гюмбель, она возвращается к этим словам, потому что текущее развитие событий очень тревожно. Хотя смертельность оружия преступника был доказана, и было установлено, насколько близко обвиняемый подошел к своей цели „убить нас“, все же существовала „извращенная идея“, что только дверь спасла им жизнь. Эта идея, на самом деле, ложная. Подсудимый бросил осколочную бомбу через стену синагоги, которая могла убить людей. Этот факт был проигнорирован СМИ. Вместо этого была упомянута дверь. Свидетельница цитирует сообщения СМИ: „Дверь, сделанная из хорошего немецкого дуба“.

Этот нарратив не соответствует реальности, подчеркнула свидетельница. Её спасла не дверь. Необходимость в нахождении или создании хорошего немца, спасшего еврейские жизни, не имеет здесь (в суде) места быть. В конституционном государстве правительство должно обеспечивать безопасность своих граждан. Власти не стали дальше изучать имиджборды, активно используемые обвиняемым. Они не увидели параллели с атаками нападениями в Осло или Эль-Пасо или с убийством Вальтера Любке. Свидетельница подчеркнула, что нарративы и идеологии, которые легли в основу этого нападения, не были подвергнуты дальнейшему расследованию. Обвиняемый ясно дал понять, что он является лишь маленьким винтиком в большом событии.

В заключение свидетельница заявила, что хотя многие немцы считают, что иудаизм и еврейская культура вымерли, она сохранит наследие своей семьи, „и построит мосты там, где другие строят стены. И все это для того, чтобы построить лучшее, более дружелюбное, более светлое общество, основанное на любви и уважении друг к другу.“

Свидетель Александр Р.

Третьим свидетелем, давшим показания в этот день, был Александр Р. Он также находился в синагоге во время нападения. Александр Р. сообщил, что он был членом еврейской общины в Галле  в течение 20 лет, там он всячески помогал в проведении молитвенных служб и, в том числе, оказывал техническую поддержку. Тоже самое он делал и 9 октября 2019 года. Во время службы он заметил, что охранник вдруг занервничал.  Затем он подошел к монитору и увидел, как обвиняемый дважды выстрелил в дверь синагоги. После этого он и другие забаррикадировали дверь и тем самым обеспечили безопасность.

Свидетель сообщил далее, что после нападения жизнь общины изменилась. Новые меры безопасности и присутствие полиции перед входом заставляли членов общины нервничать. До нападения всегда было тихо, никто не ожидал ничего подобного в таком городе, как Галле (Заале). Всё это очень сильно повлияло на местную еврейскую жизнь.

Свидетель Макс Приворозки – управляющий директор и председатель Еврейской

общины Галле (Саале)

Последним дал свидетельские показания  Макс Приворозки, управляющий директор и председатель еврейской общины Галле (Саале), который – как и свидетели до него – находился в синагоге на момент нападения. Макс Приворозки сообщил, что в годы, предшествовавшие нападению, полиция неоднократно проверяла безопасность синагоги. В рамках этих проверок полиция обходила синагогу и здание общины нерегулярными патрулями. Однако власти не указывали точное время патрулирования.

Макс Приворожский также сообщил, что он специально просил полицию о конкретных мерах защиты на Хануке в 2016 году после нападения на Брайтшайдплац в Берлине. Он отметил, что эта защита не была предоставлена, поскольку, по мнению полиции, в этом не было необходимости. После нападения 9го Октября 2020 у общины наконец есть свой план безопасности.

В конце своих показаний свидетель Приворожский объяснил, почему он является соистцом. Он пояснил, что, с одной стороны, он не мог поверить, что родители преступника не заметили, что их сын готовит такую ​​“операцию“. Он заявил, что это напомнило ему о людях, которые утверждали, что не замечали ничего, связанного с концентрационными лагерями и лагерями смерти во время национал-социалистического режима. С другой стороны, свидетель заметил, что, возможно, кому-то могут не нравиться евреи или люди с другим цветом кожи, но он никогда не сможет понять, как кто-то может убить человека из-за этого. По его словам, это было совсем другое: „Как соистец, я надеялся лучше понять это.“

11-й день суда 09.09.2020 г.

На 11-й день судебного разбирательства в Магдебурге были заслушаны свидетели, которые на момент нападения на на кебабную Киц-Дёнер 9 октября 2019 года находились на улице Людвиг-Вухерер-Штрассе или внутри кебабной. Кроме того, была показана вторая видеозапись преступления, которую подсудимый снял, но не выложил в Интернет.

Свидетельница Маргит В.

Первой со свидетельскими показаниями выступила Маргит В. Она сообщила, что шла в аптеку на Людвиг-Вухерер-штрассе после приема врача. Вдруг между машинами появился кто-то с предметом, похожим на пистолет. Когда они были на расстоянии трех метров друг от друга, произошел сильный взрыв. Она почувствовала „ужасную боль“ в пальце левой ноги. Маргит В. была легко ранена в ногу гвоздем от взрывного устройства, использованного преступником.

Свидетельница также сообщила, что этот человек затем вбежал в кебабную с пистолетом. Она рассказала, что продолжала идти и не осмеливалась оглянуться. По словам В., она услышала еще один хлопок и подумала: „Почему никто не вызывает полицию?“ После того, как она получила свои лекарства, она услышала разговор у аптеки, в котором, в частности, говорилось о „второй смерти“. Она спросила, говорилось ли о нападении на Людвиг-Вухерер-штрассе, и получила утвердительный ответ. Она рассказала, что затем поехала домой, вкратце рассказала мужу о том, что произошло, а затем набрала номер службы экстренной помощи и сообщила о том, что видела.

Нападавший ничего не сказал ей, и она также ничего ему не сказала, что, по словам свидетельницы, „определенно было её везением“, поскольку она считает, что в противном случае ее, вероятно, постигла бы та же участь, что и Яну Л., которая была убита. Кроме того, свидетельница В. сообщила, что на языке ее ботинка застрял еще один гвоздь. В. рассказала, что бригаде приехавшей скорой помощи впоследствии было приказано пробыть с ней в её квартире в течение полутора часов, прежде чем доставить ее в больницу. В ответ на очередной вопрос, свидетельница сказала, что, оглядываясь на произошедшее, она думает про себя: „Это был мой второй день рождения“.

Свидетель Бернд Х.

Второй свидетель в этот день судебного разбирательства, Бернд Х., также является соистцом в деле. Во время нападения в Галле (Заале) он находился в Киц-Дёнер. Было 12:05, и в закусочной всё ещё готовились к открытию. Через некоторое время он смог сделать заказ. Он сообщил, что, поскольку это что приготовление занимает несколько минут, он пошел в туалет. В результате он знал, как выглядит задняя часть закусочной. Он рассказал, что вошли два маляра, а затем молодой человек в наушниках. Он уже начал есть, когда внезапно что-то взорвалось. Он поднял глаза, но ничего не увидел. Свидетель рассказал, что примерно в этот момент в окно с правой стороны выстрелили. Как учёный естественных наук, он был парализован интересом в разбитом стекле. Он отметил, что он также восхитился наклоном г-на Текина, имя которого он теперь знал, и тем, как он увернулся от пули, о существовании которой он теперь также знает, ловким движением. Затем Х. описал обвиняемого с его камерой на шлеме, и сообщил, что изначально думал, что при нём оружие для пейнтбола. Обвиняемый стоял в дверном проеме, и Б., один из маляров, крикнул: „Убирайтесь, а то он всех нас пристрелит!“

Х. и сегодня по-прежнему глубоко благодарен Б. за то, что он вытащил его из его „изумленного испуга своим криком.“ Вместе с Б., коллегой последующей жертвы убийства Кевина С., Х. сумел бежать через окно во двор – он травмировался, спрыгнув на мусорное ведро под окном. Бернд Х. сообщил, что уже находясь во дворе, он боялся, что нападавший последует за ними. Затем они услышали  выстрелы. Он рассказал, что слышал, как кто-то в кебабной закричал: „Пожалуйста, не стреляйте!“ Х. за автомобилем, в котором сидела женщина; она вышла из машины и успокаивающе разговаривала с ним. Затем они вместе пытались вызвать полицию.

„Отвратительное преступление“

Свидетель рассказал, что в какой-то момент стрельба прекратилась, и они вышли на улицу. Х. подробно рассказал о дальнейшем развитии событий в день нападения, пояснив, что пострадавшие были первоначально доставлены в азиатский ресторан через дорогу. За медецинской помощью она обратился только, когда вернулся в свой населённый пункт. Свидетель Бернд Х. также сообщил, что испытывал боль в течение нескольких недель. Он также рассказал, что представители прессы выследили его, и оказались в его доме через несколько дней после нападения в Галле. Он отметил, что его раздражило неавторизованное докучание прессы, как и то, что его домашний адрес оказался в публичном доступе.

Адвокат Вебер, защитник обвиняемого, заявил, что он не сделал вывод из показаний свидетеля о том, что обвиняемый стрелял в него напрямую: „Вы видели, как он это делал?“ Х. подтвердил свое предыдущее заявление о том, что сам этого не видел. Он указал, что не мог видеть то, что происходило позади него. Однако Х. заявил, что теперь он знает, что преступник дважды намеревался выстрелить в него. Когда адвокаты соистцов спросили его, чего он ожидает от суда, Бернд Х. сказал, что он ожидал, что суд докажет, что „было совершенно отвратительное преступление, и что, оно, к сожалению, вызвано невнимательностью центра нашего общества.“ Ссылаясь на заявление Макса Приворожского, сделанное накануне, соистец Х. заявил, что ему трудно представить, что обвиняемый с его „глубоко бесчеловечным отношением“ мог стать тем, кем он стал, без того, чтобы впитать в себя своё непосредственное окружение. „Но люди бывают разные.“

На вопрос судьи Мертенса о том, что побудило его стать соистцом, Х. сказал: „Спонтанно я бы сказал: мой гнев“. Однако Х. затем заявил, что он хотел, чтобы преступник знал о том, что он „встал на путь развития, который является полностью ошибочным, по крайней мере, в нашем обществе“ и который совершенно не отражает правовую систему и моральные устои. Бернд Х. продолжил: „Не существует критерия, согласно которому один человек может утверждать, что какой-то другой человек должен лишиться своей жизни в том или ином обществе“. Как отметил Х., человек, имеющий школьный аттестат и чья мать преподает основы этики, должен знать по крайней мере о первых 20 статьях Конституции.

Вторая видеозапись преступления

После свидетельских показаний первых двух свидетелей была просмотрена вторая видеозапись преступления; обвиняемый записал это видео с помощью второй камеры, прикрепленной к груди, но не загрузил его в Интернет. На этом втором видео преступления экран частично закрыт или затемнен во время нападения на синагогу и в кебабную, но присутствует аудиозапись. Позже обвиняемый держал камеру частично перед своим лицом. Видео также включает в себя некоторые новые фрагменты – снятые после того, как преступник избавился от прикрепленной к шлему камеры, выбросив её из движущегося автомобиля. В это время обвиняемый совершил ещё одно преступление с целью угона нового автомобиля, он серьезно ранил двух человек. На видео подсудимый снова и снова проклинает и ругает себя, называя себя, в том числе, „неудачником“.

Поскольку запланированное приглашение последующих свидетелей было отозвано, после обеденного перерыва были заслушаны свидетельские показания сотрудника областной уголовной полиции (ЛКА) в Саксонии-Анхальт.  Он дал общий отчет с фотографиями о своей работе на месте преступления 9.10.19 на Людвиг-Вухерер-штрассе и в Киц-Дёнер. Опрос этого свидетеля закончился примерно через полчаса.

Свидетель М.Б.

Последний свидетель, М. Б., столкнулся с преступником 9 октября 2019 года на улице Людвиг-Вухерер-штрассе. Свидетель рассказал, что он ехал на вокзал, чтобы поехать на место учёбы. Когда он увидел пистолет, он сначала убежал в сторону Штайнтора, а затем на железнодорожную станцию, где он уведомил полицию. Он отметил, что, столкнувшись с преступником, он просто посмотрел вниз и подумал: „Пора уходить, просто уходи!“ Б. подтвердил, что слышал выстрелы. Он сказал, что был напуган до смерти. Произошедшее до сих пор влияет на него. В конце краткого опроса Б. судья Мертенс обратила его внимание на доступную психологическую помощь.

Слушание завершилось в 14:56.